Футуристическая теология
+T-

                        ТЕОЛОГИЧЕСКИЙ ПАРАДОКС НАУЧНО-ТЕХНИЧЕСКОГО ПРОГРЕССА

Вероятностный аргумент был развит у Паскаля, в его знаменитом пари. Если Бога нет, то я, следуя религиозному пути, лишаюсь малой части конечных земных благ; если же Бог есть, приобретаю бесконечные блага бессмертия и рая. Поэтому выгоднее ставить на то, что Бог есть, т. е. жить в согласии с верой.

В контексте научно-технического аргумента  не выгоднее, а разумнее ставить на то, что Бог есть, поскольку чем более мир оказывается творимым нами, тем более вероятно, что и сами мы сотворены. Если мы уже способны создавать виртуальные миры, которые все менее отличаются от реального, обладают теми же чувственными свойствами, то что мешает нам предположить искусственность и физического мира?  Пока существовали лишь художественно-условные подобия реальности (картины, скульптуры), очевидна была разница между рукотворными созданиями и Вселенной, и вероятнее было предположить, что она не сотворена, ибо трудно разуму представить такую мощь созидания. Но если онтология наших виртуальных миров по своей сложности и чувственной достоверности начинает приближаться к онтологии реального мира, то сотворенность этого последнего, в том числе нас самих, становится все более вероятной.

Рудольф Отто в своей книге "Священное" называет "чувство своей тварности" первым признаком отношения человека к священному, поскольку оно предполагает всемогущество Творца.[1] В этом смысле стремительное развитие техносферы способствует увеличению "священного" в нашей цивилизации, поскольку чувство собственных творческих возможностей неизбежно перерастает в осознание силы Творца, превышающей наши возможности.

Все труднее представить мир без Бога - таков главный вывод техноэволюции человечества.  То, что мы сами сможем становимся созидателями жизни и разума (к чему постепенно, пусть и без гарантий успеха, подводит нас современная техника, генетика, электроника, информатика), послужит самым сильным доказательством бытия Бога, хотя вера и не нуждается в таких доказательствах.

Вообще, чем превосходнее ум, тем больше он способен признать превосходство над собой другого ума. Смирение – это не только моральная, но и интеллектуальная добродетель. По мере того как возрастает человеческое могущество, способность творить искусственный разум и  менять пути эволюции,  мы начинаем осознавать и высшую степень могущества, сотворившего нас самих.

Пора уже говорить о религиозности знания, а не только о религиозности веры. Религия знания – это не религия, которая поклоняется знанию, а религия, которая все более достоверно узнает от науки о том, что религия прошлого могла только принимать на веру. Я бы сказал, что сейчас пришло время для когнитивной религии, где когнитивизм (от лат. cognit–, познавать) будет играть такую же роль, как раньше - фидеизм (от лат. fides, вера).  Вера в 21 в. возникает и укрепляется не от нехватки знаний, а благодаря им. Религия обращается не к Богу пробелов, а к Богу открытий. И наука с техникой не будут врагами этой религии и даже не будут равнодушны к ней, как  якобы "другая культура", которая не имеет с религией ничего общего. Наука и техника вступают в диалог с религией, поскольку разум все более согласуется с верой;  и если он упраздняет веру, то лишь в той мере, в какой вбирает ее содержание, становясь религиозным разумом. Научный тезис о Большом взрыве, который привел к сотворению вселенной из ничего, - это предмет не только физического, но и религиозного знания. Сильный антропный принцип, подтверждающий, что вселенная была создана для обитания в ней человека, - это религиозное знание. Отделение информации от известных материальных носителей и допущение бесконечного многообразия этих носителей, передающих информацию о человеке внефизическим и внебиологическим путем, - это тезис религиозного знания.

                                      ФУТУРИСТИЧЕСКАЯ ТЕОЛОГИЯ

К началу 21 в. выяснилось, что есть два всеобъемлющих нарратива, научный и религиозный, которые именно по причине своей всеохватности плохо вписываются один в другой. Тезис Чарльза Сноу о двух культураx, выдвинутый еще в 1956 г., все еще сохраняет свое значение.[2] Вопрос в том, возможно ли создание третьей культуры, для которой научное объяснение и религиозное постижение мира будут равно приемлемыми, не исключающими, а дополняющими друг друга?

Особый интерес в этой связи представляет дисциплинарная область, которую можно назвать футуристической теологией. Это совсем не то же самое, что эсхатология, учение о конце мира. Эсхатология долгое время считалась чуть ли не единственной ветвью теологии, обращенной в будущее – и одновременно закрывающей его горизонт. Но возможны и такие теологические концепции и гипотезы, которые не предрешают конца времени, но обращают свой взор в открытость грядущего.

Собственно, в теологии давно уже ведется спор между "футуризмом" и "претеризмом" в истолковании Ветхого и Нового Заветов. С точки зрения "футуризма",  события, следующие за земной жизнью Христа, и прежде всего его второе пришествие, относятся к будущему, которое для нас еще не наступило. Претеризм, напротив, полагает, что все, о чем пророчествует Иисус, уже сбылось в жизни его поколения, в 70 г. н э., когда был разрушен Иерусалимский храм, как, собственно, и было им предсказано: "Истинно говорю вам: не прейдет род сей, как всё сие будет" (Мф. 24:34). Если допустить хотя бы относительную правоту претеризма, такой перенос евангельских предсказаний в прошлое распахивает даль будущего во всей его бесконечности и делает возможной подлинно футуристическую теологию. Футуристическую уже не в смысле, противоположном претеризму, а прямо из  претеризма вытекающем. Если все предсказанное Иисусом уже сбылось, значит, смысл и последовательность нынешних и грядущих событий еще не предустановлены, но подлежат новому теологическому осмыслению.

Футуристическая теология – это творческое мышление, которое,  исходя из прежних религиозных откровений и сочетая их с данными науки, пытается очертить будущее и  определить трансцендентный смысл тех исторических процессов, свидетелями которых мы являемся. Это конкретная теология, которая обращается к устройству вселенной, к судьбам галактик, звезд и планет, к жизни клеток и организмов, к символам искусства, к ценностям культуры, к природным катаклизмам и историческим коллизиям и рассматривает их в ряду непрерывных усилий Творца и нас как Его сотворцов по созданию и пересозданию нашего мира. Космический эволюционизм Т. де Шардена или "физика бессмертия" Ф. Типлера – образцы такой футуристической теологии.

Перспектива теологии – не только ее развитие на собственной религиозной основе, но и такое взаимодействие с  наукой, которое позволит создать  интегральный научно-религиозный дискурс: его образцы мы видим в  трудах Шардена и Типлера, а также генетика Фрэнсиса Коллинза, физика Пола Дэвиса и др. К началу 21 в. наука совершила столь много прорывов, что добралась до трансцендентной "подкладки" или "изнанки" мироздания, где она неожиданно натолкнулась на те тайны и чудеса, которые исконно считались прерогативой религии. Открытие "Большого взрыва", расширяющейся вселенной, генетического кода, энергетических и информационных моделей в основе материи,  рост интегрального интеллекта, сочетающего ресурсы естественного и искусственного разума, возможность генетической и технической трансформации человеческого организма... И пока 20-ый век своей политикой "просвещения вплоть до мракобесия" воевал с религией, передовая наука смело двигалась ей навстречу.

Современная наука открывает миры, которые не уступают в чудесности самым необузданным мифологическим фантазиям древних. Мы все больше убеждаемся в том, что религия и наука призваны совместно создавать как можно более интересный, информативный и трансформативный нарратив о всех аспектах мироздания, включая духовную жизнь, возможные вселенные, жизнь после смерти и т.д. В этой "авантюре разума" религия и наука сопутствуют друг другу: религия предъявляет самые смелые прозрения, догадки, откровения, тогда как наука кропотливо работает над поиском их доказательств и свидетельств, чтобы сделать невероятное – очевидным, чтобы  несбывшееся воплотилось, чтобы потустороннее стало зримым и осязаемым. Это не значит, что религия выдвигает тезис, а наука только подыскивает аргумент; между ними может быть и обратная связь, когда открытия науки воздействуют на духовную жизнь людей, преобразуют их сознание и подсознание, раздвигают горизонты теологического мышления. Так, теология Тейяра де Шардена столь глубоко вобрала в себя теорию эволюции и учение о геосфере и ноосфере,  что трудно определить, имеем ли мы дело с христоцентрической эволюционной космологией  или космоцентрической христианской эсхатологией: они взаимозависимы и неразрывны.