ВОЛК

...Здесь тишина. Тайга. Величие. Семьдесят два часа – мой срок немалый
Люди и звери – есть отличие. Был со мной случай небывалый
Искал недолго – скала добротная. Ниша, привал, решил остаться
Он сзади засопел, учуял «сдобное». Поближе... медленно топтаться
Глазами встретились. Вожак, наверное. Один. Такое редко видел
Волк с человеком – недостоверное. На взводе автомат, чуть что – и выстрел
Присел я, будто к низкорослому, не то к товарищу, не то к соседу
Поговорить вдруг захотел, по взрослому. Ведь никого же ближе нету
«Ну что, брат, хочешь пообедать? – волчьи зеленые глазищи крупные, -
Но не получиться меня «отведать». Мы, брат, все смелые и неуступные
Давай, беги своей дорогою. Прощай, брат. Нам с тобой не в ногу.
А я пойду своей – мне многое еще вершить...» И двинул с Богом...
И человеческое проскользнуло в волчьих глазах. Мороз по коже
Казалось, волчье в нем уснуло. На зверя вроде непохоже...
А он, еще раз, ошарашенный, оглядывался вслед мне, думая:
«Не обломилось. Он безбашенный. Не тронул – знать, порода умная...»
И каждый шел своей дорогою, и каждый думал о своем.
Кто рассказал бы мне – не смог поверить я, что так бывает...
Поговорить с волком вдвоем...

Максим.

Вот, опять… Вместо теплой спальни-казармы и сытного ужина, после более-менее стандартных нагрузок в череде занятий по учебному плану, десантирование в тайгу. Какой же изувер, в порыве преподавательской нетерпимости, придумал столь изощренную форму обучения? Нет, все понятно, война и все такое, с приставкой «спец». Сейчас это до сознания не доходит. Сейчас хочется «почендосить», «зачунять», «свалить в увал», к девчонкам. И после зимних каникул, разнеженные на домашних пирожках, спецтела подлежат спецтренингу для спецосознания специсключительности в спецусловиях. Прямо, какая-то школа выживания Рея Мирса. Но, довольно таки упитанному Рею, и в кошмарном сне не приснилась бы такая школа, да еще и с приставкой «спец». Нет, уж лучше быть просто Колоссальной Универсальной Рабочей Силой Абсолютно Нежелающей Трудиться с сопротивлением во много ОМ и без всяких «спец».  Как правило, такое «очарование» посещает тебя, когда яростные хлопки аплодисментов ветра по местам, где под шлемом спрятаны уши, сопровождают начало нового этапа в жизни.  То есть, когда уже ничего нельзя изменить, когда ты несешься на встречу с неизбежностью, с криком души – не хочу-у-у-у-у-у!!! Неизбежность встречает тебя забившим рот снегом, зарослями хвойного разнообразия и непечатными комментариями, от всей совокупности увиденного и прочувствованного на собственной шкуре.  А дальше… - тишина. Да, да! Почти как в пьесе Генри и Ноа Лири. Безысходность и сосущая пустота внутри. Потеря чего-то близкого, привычного. Даже напряженно-школярская обстановка учебного класса кажется сейчас очень домашней, а замысловатые словообороты ротного – колыбельной.  Почему-то, сразу приходят на ум бабушкины пирожки, нереально, как из сказки о Красной Шапочке из далекого детства. Тишина накрывает с головой, внезапно. Стоишь посереди этого безмолвия и равнодушно взираешь на бесформенное месиво дуба, также  неуместное сейчас, как и ты сам. Гость. А незваный гость, как известно, хуже… всего. Однако инстинкт берет свое. Подобное «взирание» в «домашних» условиях обеспечило бы незамедлительно наряд вне очереди, и чем длительнее «взирание»,  тем  больше нарядов. Пришлось быстро навести порядок. Лирика закончилась.  Ладно…, пора выполнить поставленную задачу.
Трое суток одному. Трое суток? Всего то? Да, это, конечно, не 14 лет Эдмона Дантеса, весьма содержательно, и не без пользы для себя в последующем, проводившего оставшееся время в компании с одним занятным старичком. Здесь, в этом ослепительно белом безмолвии, составит ли кто компанию? Тот, кто мог бы ее составить, лучше бы прошел стороной и не заметил 150 кг безнадеги. Ну, хорошо, все упаковано. Несколько минут достаточно, чтобы оглядеться по сторонам, примостившись на коряге. Рекогносцировка ничего утешительного не дала. Надо торопиться. В тайге быстро темнеет. Между прочим, в отличие от Эдмона, которому любезно предоставили крышу над головой на весь срок «спецоперации», эту крышу надо было искать самому. Чувствуете разницу? Перед этим аргументом все 14 лет меркнут, как ничтожные 14 минут. «Да, это не Рио де Жанейро. Это намного хуже» - проносились мандражно-дурашливые мысли, скорее от пацанской бравады, нежели от зрелого осознания действительности. Ясно одно - придется топать и искать, где интересно и увлекательно провести оставшиеся 70 часов. Солнце протискивалось между шапками снега на кедровых и еловых лапах тускло и безнадежно, как через матовое стекло, с тяжело густеющей синевой под ними. Верный признак, что к вечеру начнется снегопад.  Летом здесь местами заболоченная темнохвойная тайга, море брусники и клюквы, а там где посуше, расстилается благоухающий ковер из зверобоя, душицы, кровохлёбки, тысячелистника, медуницы, адониса и Бог знает чего еще. Сейчас кусты багульника и папоротника в низинах вспухали бесформенными сахарными пузырями. На них тоже начинала наползать тревожащая сердце синева. Можно, не мудрствуя лукаво, сделать отличную берлогу вот в таком пузыре из снега  и кустарникового остова. Чем не шалаш Ильича или хижина дяди Тома, наконец? Но, память о домашнем уюте и казарменном комфорте гнала дальше, преодолевая усталость, моральную и физическую. Надо развести костерок.  Непременно костерок! Это благодатное тепло, это жизнь. Это горячий чендос, в конце концов. В шалашике, свернувшись в три погибели, сделать это будет весьма проблематично.
И вдруг, о чудо,  неохотно расступился гордый кедрач, потеснились неуклюжие ели и кокетливые пихты. Взору предстало нагромождение каменных глыб. Вот это удача. Тем временем, в низинах синева уже сгустилась до черноты. На оборотах улучшающегося настроения была сделана еще одна находка, уютная ниша-пещерка, защищенная со всех сторон от ветра и непогоды. Все это природное фортификационное сооружение находилось на выгодном возвышении с великолепным обзором достаточной площади местности, что и следовало доказать. Вернее, указать потом в служебном отчете и заслуженно получить зачет. В общем, таежный пентхаус.  Приятные хлопоты по заселению нового жилья были не в тягость. Кота под рукой не оказалось, поэтому пришлось войти, вернее, вползти первым самому и с большей гарантией счастья. Наконец, жилище было приготовлено, мебель расставлена и милые сердцу безделушки – дуб, оружие, рация и прочая дребедень заняли свои почетные места. Горя нетерпением живительного костерка, осталось только по обычаю выйти, точнее, выползти на крыльцо и сладко потянувшись, аппетитно хрустнув всеми суставами, окинуть хозяйским взглядом округу: «Красота то, какая.  Лепота!».  Ритуал был совершен. Добро пожаловать домой! Но стоило только повернуться спиной к тайге и стать на колени для перемещения тела в апартаменты, чтобы предаться неге и чревоугодию у долгожданного костерка, как затылка коснулось что-то чужое и враждебное. Это было не физическое прикосновение. Такую ситуацию часто обыгрывают в третьесортных боевичках. Герой, чаще всего женского пола, с воплем совершает кувырок через голову, одновременно хватая в обе руки по убойному стволу, не ниже «пустынного орла», и начинает палить в белый свет как в копеечку. Нет… Инстинкт самосохранения шепнул - спокойно, не делая резких движений, не меняя положения тела, всего лишь повернуть голову. Всего лишь…
В следующее мгновение, на грани слышимости, хрустнул снежный наст, и уже отчетливо послышалось дыхание, не человека. В 10-ти метрах стоял волк. В первые мгновения не было никаких чувств. Что такое для городского человека волк? Собака. Обыкновенная собака. Пусть крупная, положим, овчарка, и все же, собака. Но, это была не собака. Это был волк. Дикий, хитрый, умный, опасный зверь. Сразу же в голове замигала красная лампочка, и припомнились занятия с инструкторами. Этот волк был очень крупным. Здоровенный такой волчара. Скорее всего, вожак осматривал территорию... Значит, где-то и стая неподалеку. Топчется метрах в десяти, как будто бы ему нет никакого дела до странного пришельца. Но, известно, что это хитрая волчья уловка. Они делают вид, что им нет никакого дела до объекта своего интереса, а потом… Никто не знает, что может быть потом. Инструкторы говорили, что поведенческие реакции волка непредсказуемые. Волк принюхивался, смущенно глазея по сторонам. Да, именно смущенно. Опять пришлось вспомнить инструктаж, на котором рассказывали, что мимика у волка значительно более выразительная, чем у домашней собаки. И сейчас это было «смущенно», другого слова не подобрать, но в то же время хитро, нахально и даже вероломно. Почему? Да потому, что незаметно и очень быстро расстояние между случайными прохожими сократилось до 4-х – 5-ти метров. Теперь волк казался еще больше, и он не был испуган или взволнован. Он был уверен и заинтересован. Он не избегал прямого взгляда. Уши стояли прямо, а уголки рта были презрительно опущены. Но и открытой агрессии не было. Ни вздернутого кончика носа, ни оскаленных зубов и вздыбленной шерсти. Ничего этого не было. Был хозяин, очень уверенный в себе, и этот хозяин принимал решение. И глаза… Это были не глаза волка в зоопарке, разморенного на перловой каше. В этих глазах - вековая мудрость дикой природы и разум, нет, не человеческий, чуждый, но все равно разум, оценивающий, вызывающий, глубокий.  Его  визави стоял на коленях, вровень со зверем, так и не успев подняться. Зато рука успела многое. Прежде всего, незаметно подтянуть к себе автомат и снять его с предохранителя. Но, чтобы мгновенно открыть огонь, едва ли хватит секунд при нападении с 5-ти метров. Такую ситуацию трудно просчитать. Остается нож. Всегда под рукой. Вот она, рукоять. Здесь хватит секунды. Волк перевел взгляд на руку, которая производила незаметные, с точки зрения ее владельца, манипуляции с автоматом, стараясь привести его в более устойчивое и надежное положение. Рука застыла, как у школьника, потянувшегося за шпаргалкой под строгим взглядом учителя. По коже пробежал холодок. Заметил. Волк опять посмотрел в глаза – ирония? «Так ты еще и смеешься?» - возмутилось оскорбленное самолюбие человеческого разума. Волку было интересно. Поединок начался.  Человеческий разум бился как птичка в клетке, - «надо что-то предпринять! Надо взять на себя инициативу! Надо… Надо… Надо…».  И разум, человеческий, уже готов был утонуть в глазах дикого, звериного, уступить место тупой агрессии, заправленной на инстинкте самосохранения.  Но инициативу взяла на себя вторая сигнальная система.  " Ну что, брат, хочешь мною пообедать?" – прозвучало неожиданно для обоих. У человека это вырвалось до конца неосознанно,  и он вздрогнул, пораженный собственной безрассудностью.  Волк вздрогнул синхронно с человеком и отступил на шаг. В глазах на мгновение вспыхнул недобрый желтый огонь. Наверное, никогда не слышал голоса человека, или не ожидал услышать, продолжая ментальное единоборство. Теперь волк не просто смотрел в глаза, он, как точно подмечено, вперился взглядом в человека. Глаза в глаза… "Ничего, брат, у тебя не получится! Я смогу себя защитить. Веришь?" И хозяин тайги совсем по-собачьи повернул голову набок. Куда делась презрительность и самоуверенность. В глазах теперь читалась растерянность и сомнение. "Ты давай, беги по своим делам, а я пойду по своим, и все будет нормально. Прощай, брат".  Волк вздохнул, шумно, очень по-человечески.  Что-то вспомнил, посмотрел по сторонам, бросил прощальный взгляд на человека, в котором мелькнуло что-то похожее на сожаление. Потоптался еще несколько секунд, оглянулся назад, в таежную тьму, совершенно потеряв интерес к человеку и быстро убежал. О чем сожалел волк? Может о потерянном ужине, а может, о преждевременно завершившемся общении с человеком. А человек устало прислонился спиной к камню и спокойно наслаждался тишиной и спокойствием. Вожделенный костерок уже не казался таким желанным. Усталость навалилась вместе с темнотой. Однако оставаться здесь было нельзя. Человек считал, что они расстались друзьями. О чем думал волк, человек не знал. Через несколько минут здесь могла появиться вся стая. Демонстрировать преимущества второй сигнальной системы в виде митинга перед всей стаей, у человека не было ни сил, ни желания. Отмахав в темноте еще 3 - 4 км, человек поступил вполне по-звериному – завалился в  огромную кучу бурелома, сердито ворча и рыча, утрамбовал собственными боками под собой снег, удобно разместил все свое имущество и провалился в глубокий без сновидений сон. Общение с дикой природой пошло на пользу. Начался сильный снегопад и  через час скрыл все следы чужого присутствия.

Краткий словарик терминов:
Чендос, почендосить – еда, поесть.
Зачунять – поспать.
Очарование – раздумье до полного отупения.
Дуб -  парашют серии Д.

Особая благодарность за стихотворение Максима, моего Друга по сети. Его уже нет с нами. Добрая память о тебе, братишка.