Матросы, пересекавшие одно-два столетия назад
Северную Атлантику, рассказывали в кабаках
за кружкой эля о жутких кракенах, завораживающих
огнях святого Эльма и прекрасной розовой чайке.
Но можно ли верить пьяным матросам?

23 июня 2014 года. Уже битый час мы шагаем в направлении Северного
полюса. Преодолено огромное расстояние… километр или чуть больше.
До полюса осталось 2150 километров. По счастью, нам туда не надо.
То, ради чего мы забрались в тундру на северо-востоке Якутии,
находится гораздо ближе: метрах в сорока. Но под ударами снежных
зарядов, перемежающихся обжигающими вспышками незаходящего
солнца, на скользкой ледяной поверхности, по пояс в талой воде
разница между десятками метров и тысячами километров уже не ощущается. И наша цель сама взлетает навстречу: в небольшом
опрокинутом ярко-голубом колодце, в глубине тяжелых туч на миг
возникает бело-розовое видение, вспыхивающее особенно ярко в луче
наведенной на него световой пушки — солнце пробило серую мглу…

23 июня 1823 года такое же видение над островком Иглулик,
расположенном на той же широте 70°, что и мы ровно 191 год спустя,
но по другую сторону от Северного полюса, наблюдал Джеймс Кларк
Росс, гардемарин флота Его Величества. Будущий контр-адмирал
и первооткрыватель северного магнитного полюса забрался в поисках
Северо-Западного прохода — кратчайшего пути из Атлантического
океана в Тихий — в узкий, загроможденный льдами пролив,
называемый ныне именами бомбардирских кораблей «Фьюри»
и «Хекла», один из которых шел под его командованием. Новый вид
птицы получил имя чайки Росса, или розовой чайки.

ДВУМ ИССЛЕДОВАТЕЛЯМ ВСТРЕЧА С ЭТОЙ ПТИЦЕЙ
НА САМОМ ДЕЛЕ ПОДАРИЛА ЖИЗНЬ

Она действительно розовая и, облетая нас, позволяет рассмотреть себя со всех сторон: белая с розовым отливом головка, нежно-розовая грудка и ярко-розовое брюшко дополняют сизое оперение спинки и крыльев, блестящие карминовые лапки, красно-желтые бусинки глаз, изящный черный клювик и черное же тонкое ожерелье. Цветом оперения розовая чайка напоминает другую прекрасную птицу — фламинго. Они не родственники, но едят сходную пищу — мелких рачков. С пищей и приобретают красящие пигменты. Эту часть своего рациона чайка добывает, конечно, не в тундре, а в северных морях, где ее чаще всего и встречали. Без такой подпитки она к концу гнездового периода выцветает. Теряют розовый оттенок и музейные шкурки. Потому через несколько лет к типовым образцам, доставленным в Эдинбург Россом, стали относиться с подозрением: «А была ли чайка розовой…» Согласно легенде, бомбардирский корабль Росса вмерз в лед, капитан вынужден был провести две зимовки в Арктике, и лишь когда над мачтами пролетела розовая чайка, льды расступились… Двум другим исследователям встреча с этой птицей на самом деле подарила жизнь. В 1881 году шедшая к Северному полюсу яхта «Жаннетта» под командованием Джорджа Де-Лонга была раздавлена льдами, одним из спасшихся членов экипажа оказался натуралист Реймонд Ньюкомб. На себе он нес три шкурки розовой чайки и дневник экспедиции со словами: «Вид этот самый прекрасный из всех, что я когда-либо видел». А в 1893 году парусно-моторная шхуна «Фрам» путешественника и биолога Фритьофа Нансена, стремившегося покорить полюс, застыла во льдах, экипаж под его руководством дошел до Шпицбергена. Среди вынесенных на руках коллекций были восемь тушек розовой чайки и журнал полярного исследователя с записью от 3 августа: «…Редкий таинственный обитатель неизведанного Севера, которого видели лишь случайно и о котором никто не знает, откуда он появляется или куда исчезает, который всецело принадлежит миру, доступному лишь воображению…» Мы потихоньку продвигаемся в ту сторону, откуда взлетела наша сопровождающая и куда она уже вернулась, присев и сложив крылья: на небольшой моховой кочке расположено ее гнездо — гнездо розовой чайки…

Согласно легенде, бомбардирский корабль Росса вмерз в лед, капитан вынужден был провести две зимовки в Арктике, и лишь когда над мачтами пролетела розовая чайка, льды расступились… Двум другим исследователям встреча с этой птицей на самом деле подарила жизнь. В 1881 году шедшая к Северному полюсу яхта «Жаннетта» под командованием Джорджа Де-Лонга была раздавлена льдами, одним из спасшихся членов экипажа оказался натуралист Реймонд Ньюкомб. На себе он нес три шкурки розовой чайки и дневник экспедиции со словами: «Вид этот самый прекрасный из всех, что я когда-либо видел». А в 1893 году парусно-моторная шхуна «Фрам» путешественника и биолога Фритьофа Нансена, стремившегося покорить полюс, застыла во льдах, экипаж под его руководством дошел до Шпицбергена. Среди вынесенных на руках коллекций были восемь тушек розовой чайки и журнал полярного исследователя с записью от 3 августа: «…Редкий таинственный обитатель неизведанного Севера, которого видели лишь случайно и о котором никто не знает, откуда он появляется или куда исчезает, который всецело принадлежит миру, доступному лишь воображению…»

Мы потихоньку продвигаемся в ту сторону, откуда взлетела наша сопровождающая и куда она уже вернулась, присев и сложив крылья: на небольшой моховой кочке расположено ее гнездо — гнездо розовой чайки…

Впервые гнездовья легендарной птицы открыл мировой судья Сергей Бутурлин, в 1905 году направленный Министерством внутренних дел в качестве уполномоченного по снабжению продовольствием Колымского и Охотского краев. В тот год японский флот блокировал подходы к дальневосточным портам России, и правительство искало иные пути снабжения отдаленных земель. Бутурлин установил, что перебои со снабжением в большей степени являются результатом деятельности, точнее бездеятельности, местных чиновников, жадных и непрофессиональных, притесняющих коренное население — якутов, юкагиров, ламутов. Уполномоченный наблюдал не только за состоянием дел, но и за мало изученной природой тундры. Он нашел колонии розовых чаек, описал их брачные игры, птенцов, разнообразие голосовых сигналов.

В декабре того же 1905 года, пока Бутурлин еще пребывал в Якутии, его сенсационное открытие бурно обсуждалось на заседании Британского орнитологического клуба, а вскоре известный журнал The Ibis опубликовал его статью. Бутурлин сообщал, что птица, вероятно, гнездится по всей восточносибирской тундре…

В одном из таких уголков тундры — на левобережье нижней Индигирки, принадлежащем якутскому ресурсному резервату «Кыталык», мы сейчас и находимся. И если бы не Сергей Слепцов, орнитолог из Института биологических проблем криолитозоны СО РАН (Якутск), не видать бы нам необычной чайки. Он забрался сюда еще по снегу и льду — в конце мая — и выискал несколько гнезд. «Розовая чайка, в отличие от многих других птиц, нечасто возвращается на одно и то же место, — рассказывает он, пока мы проветриваем болотники на относительно сухом бугорке, среди еще голых карликовых березок. — Потому ее так редко и находили. Сегодня она облюбовала кочку здесь, на следующий год — в трех сотнях километров западнее или восточнее, или вообще не прилетела».
Наша чайка (или это уже не она? — самка и самец сидят на гнезде попеременно, а опереньем очень похожи) согревает пару будущих птенцов буквально на соседней кочке. Она выбрала удачное место — среди болота, на нейтральной полосе между владениями двух пар стерхов, грозных птиц, которых боятся не только крупные чайки и поморники, но и песцы — главная угроза яйцам и птенцам. Еще один добровольный страж — соседка, полярная крачка. Если что, она первая взлетает, мельтешит крыльями и поднимает крик. Где бы ни гнездились розовые чайки — в якутской тундре или в Гренландии, по соседству всегда устраиваются полярные крачки. А ведь прибывают они с зимовки — из Антарктики.

Да и сама розовая птица, случись что, за себя постоит. Вот и сейчас, стоит показаться на ее территории серебристой чайке, самец и самка решительно бросаются на нарушительницу. Маневренная розовая пара гонит недруга, чувствительно долбя его в затылок и заставляя снижаться до самой земли (точнее, воды). Серебристая вынуждена удалиться, при том что масса ее на порядок больше. Сама розовая чайка ведет себя благородно: в отличие от сородичей, чужих яиц и птенцов не таскает. Кормится в тундре мелкой рыбешкой вроде девятииглой колюшки, застрявшей в мелеющих лужах, улитками и насекомыми, включая личинок двукрылых. Ими же выкармливает птенцов, за что ее нужно благодарить особо: когда чуть теплеет, эти смешные «червячки» превращаются в совсем не смешные тучи кусачих существ, куда более грозные, чем июньские снежные тучи.

Натягивая сапог, долго прыгаю на одной ноге в попытке сохранить равновесие: болото — не бездонное, но очень уж холодное. Чайка розовым вихрем вспархивает и, сделав разведочный круг, резко атакует, просвистев на скорости 50 километров в час у правого виска с криком, похожим на каратистское «кья». Затем идет на новый заход. И еще, и еще… В вышине появляется самец, спешащий на помощь боевой подруге. Держу у лица камеру — не столько для того, чтобы запечатлеть ее пируэты, сколько затем, чтобы защититься. Что снимает камера, не вижу, лишь жму на кнопку спуска. Только в палатке, «проявив пленку», обнаруживаю розовое существо, распластанное во весь кадр с широко разинутым клювом.