Итак начинаем голосовать, участник с высшим результатом, получит от меня приз  
Голосовать можно только за одну работу и до 20.12.19
Читаем и наслаждаемся

Рассказ по заданному изображению

№1
Глеб Жеглов, Панночка и не явившийся Наполеон.

Выбирай, что надежнее — сказки ли, были,
запах кофе, когда за окном непогода,
или вечная гонка за призрачным, или
утро нашего первого нового года?
………………………………………………………….
Повторяй, как молитву: все сбудется с вами,
хоть никто никому и никем не обещан —
согревая озябшие пальцы губами
самой любящей, самой любимой из женщин.
( Юрий Егоров)

Первым приоткрытую дверь в комнату Алзмазова заметил Семен Пропойло. Он же и созвал весь Домовой Комитет Коммуналки 66/6 в лице Анны Валерьяновны. Ну а остальные жильцы пособирались у приоткрытой двери уже стихийно, молча пялясь в пространство комнаты, где в полумраке светилась зеленоватыми оттенками фигура обнаженной женщины.

Она сидела на стуле,строго выпрямив спину и держа в изящно выгнутой руке сигарету в длинном малахитовом мундштуке. Темно- бронзовые локоны, словно охапка извивающихся змей, были отброшены за высокую спинку стула, и мерцали тусклым золотом в полумраке комнаты.

В самой комнате антиквара  ничего не изменилось. Даже стул, на котором сидела незнакомка, был из давно хранящейся коллекции, известной всему городу своей неслыханной дороговизной. Но от присутствия этой невозможно-обнаженной "русалки" комната Алмазовых  стала выглядеть ее личным будуаром.

Наконец-то к двери подошел и полусонный Жеглов...Заглянул...обвел глазами место потенциального преступления и пробормотал осипшим голосом:

" Ясное дело, Семен Моисеевич сбежал от такого...явления..Но кто ж дверь взломал так  аккуратно? Не сама ж...русалка? "

Мерцающая в полумраке незнакомка тут же повернула к нему лицо.

Если б этого опытного сыщика попросили дать словесный портрет оказавшейся в коммуналке 66/6 дамы, он бы первым делом написал, что в глазах ее сияли звезды.

- Алмазов и открыл дверь. Не царапать же мне кожу вcякими там отмычками,- произнесла женщина каким-то прохладным голосом. - Проходите и задерните за собой шторы, не держите меня на ветру.- Она забко повела плечиками, тонкие полоски ключиц блеснули в полумраке нефритовой гладью.

Стараясь держать взгляд чуть повыше уровня плечей таинственной незнакомки, Глеб шагнул в сгущaющуюся темень комнаты. Повернувшись к окну, он увидел за ним совершенно пустую улицу. Ни пешеходов, ни машин...

Зашторив, как и было сказано ему, окно, он остался один на один с...

- Простите, и кто вы ...

- Панночка. Или пани. Как вам удобно,- собеседница Глеба Жеглова отвечала ему в тот же момент как только вопрос зарождался в его голове. - Пани Валевская. Жду своего Бонапарта.- Легким жестом она указала на стул напротив, приглашая присесть.

- Он сюда придет?

- Он придет туда, где его жду я. Судьбу не обойдешь. Поверьте, я столько раз пыталась.

- Что-то я не припомню у нас в городе никого с такою фамилией.

- Вы думаете, я узнаю его по фамилии?- Незнакомка по-кошачью фыркнула.- Я даже не знаю как он будет выглядеть в этом столетии.

- А опознаете его вы по...

- По игре в шахматы, конечно! Иначе зачем бы я сюда пришла?!- Голос становился нетерпеливее, сигарета в мундштуке догорала.- Семен Моисеевич всегда тактично оставляет меня в такие минуты.

Жеглов старался запомнить каждую фразу, чтоб позже занести в...Нет не в рапорт. Но куда-то же  он обязательно должен записать все детали, это становилось делом его жизни. Как и делом Алмазова - предоставить этой мерцающей Пани свои Пространство и Время.

В душе его нарастала злость к Бонапарту. Завоеватель, еще и гроссмейстер.

- По росту, небось, узнаете?- не удержался он ехидтства.

- По желанию. Моему. Если мне захочется ему проиграть. А этого мне оооочень редко хочется! Где-то как раз в столетие...Да, 90-120,,, где-то так...

Сигарета догорела. Положив тонкий малахитовый мудштук на стол, пани Валевская повела рукой в сторону шахматного столика, стоявшего у старинного камина.

- Сыграем?
Кто из них двоих произнес это приглашение к игре, а кто лишь успел об этом подумать, Глеб Жеглов не успел отметить, но мысль была его, это точно.

В то, что Панночка захочет ему проиграть, он не верил ни секунды. Он знал свое место в этой жизни - простоватый, без особых перспектив, манер и умений развлекать. И без стремления к мировому господству. Разночинец из мещанской семьи, и горд этим. Правда, есть у него одна почти-что сумасшедшая мечта, и может он к ней даже и пробьется - медленно, шаг за шагом, пусть и к концу жизни но доползет. А если и нет, то и сыщик- это тоже неплохо.

Жеглов говорил себе, что хочет проиграть этой чужеземной пани именно как сыщик, чтоб глянуть как именно поведет нападение…

В том, что ему начнут строить препятствия, нарушая его тактические действия, он не сомневался. Но вот как она будет это делать?

Сквозь добротную логику этих рассуждений пробивалась когда-то услышанная строчка “Проиграть так королеве” и заслоняла все остальные аргументы.

Но Глеб  говорил себе, что надеется лишь немного продержаться, может Семен Моисеевич заглянет и разъяснит ситуацию с открытой дверью и...вообще...

Даже не оглянувшись на Домовой Комитет и остальных со-коммунальщиков, Жеглов шагнул в полумрак комнаты.

Дверь качнулась от его резкого движения и...захлопнулась.

Жульцы коммуналки 66/6 застыли на пороге в ожидании исхода еще не начавшейся шахматной партии.

И только всеобщий кот Васька спокойно уснул на подоконнике. Ему- то было понятно, что и партия началась уже давно, и что проигравший уже известен.

№2

- Ну точно тебе говорю: ребенок там играет! Детский голос же – слышишь?

- Да нет же, дурында! Телевизор там работает, про байк-шоу передача! Ну вон же рев моторов, ну как это с детскими голосами перепутать, ну? Елена Михайловна, Федор Тихонович, ну рассудите нас наконец: кто там – ребенок или мотоциклы?

Елена Михайловна в сотый раз вытирала руки о фартук, старательно прислушивалась, а потом с извиняющейся улыбкой приглашала соседок на блины: в сотый раз она ничегошеньки не слышала за этой дверью. Ну, разве что невнятный шум какой-то, вроде как голоса вдалеке. Федор Тихонович тоже слышал этот монотонный шум, будто приглушенный спокойный диалог, но был уверен, что это естественные звуки старого дома, испещренного гулкими коридорами коммунальных квартир. Он снисходительно смотрел на двух спорщиц, а затем привычно шуршал войлочными тапками в общую кухню на запах блинов Елены Михайловны.

_

Единственная вечно закрытая дверь пятикомнатной коммуналки на Свечном переулке никогда не привлекала особого внимания. Стояла себе, кряхтела растрескавшейся древесиной, иногда лениво кидалась в соседей облупившейся краской. Но несколько месяцев назад любопытная домоуправша Матильда Львовна сообщила Раисе Ивановне, что эту комнату наконец-то продали и что якобы кто-то даже видел, как давеча ночью в подъезд заносили вещи – не иначе как в ту самую комнату. Жители коммуналки пока что ничего такого не видели и не слышали, но в них уже проснулось то естественное любопытство, которое заставляет добропорядочных петербуржцев иногда – конечно же, с максимальным достоинством истинных детей своего города – подслушивать у Той Самой Двери и ждать изменений.

_

Первой дождалась Раиса Ивановна. Она слышала, как за дверью живет малыш: гулит, играет, икает, плачет, хохочет. В самый первый раз Раиса Ивановна подумала, что ей все это послышалось: в вечно темном дворе-колодце, до краев наполненном запахами мрачных великих историй и гнетущего увядания было так странно слышать звук чистой, новой, бьющей ключом жизни. Раиса Ивановна даже поставила у Той Самой Двери табуретку, чтоб, вышивая крестиком очередного златокудрого ангелочка, продолжать слушать – а вдруг и впрямь почудилось? Или, может, это цикл передач Малышевой о здоровье детей поставили на повтор в эфире? А вдруг сейчас исчезнет? А звук все не исчезал.

Иногда Раиса Ивановна тихонько плакала, слушая лепет малыша и остро осознавая, как сильно ей хотелось детей, которых у нее никогда уже не будет. Плакать ей было привычно: вот уже много лет Раиса Ивановна коротала свои вечера за вышиванием, в особенно депрессивные вечера обильно орошая их своими слезами в тоске о несбывшейся жизни. Но все чаще и чаще у Той Самой Двери она улыбалась, прислушиваясь и проживая вместе с малышом грандиозные вехи его жизни: возмущенно упал! громко восхитился котом! не смог оседлать кота! услышал сверчка! открыл для себя волшебную силу музыкальных ритмов, отбивая их кружкой на кастрюле!  Раиса Ивановна словно проживала свою заурядную жизнь заново, но уже глазами малыша, открывая для себя простую магию простых вещей.

_

Степаниду Никитичну приволокла к Той Самой Двери возбужденная Раиса Ивановна в тот самый день, когда, по мнению Раисы, малыш пролепетал первое слово. Раиса Ивановна его не расслышала: она сомневалась между «Раиса» и «киса», а потому решила призвать в свидетели самую хладнокровную из своих соседок по коммуналке. Степанида приложила ухо к двери – и… не услышала никаких детских голосов, но зато в ее уши ворвался чарующий звук мощного двигателя, готовый взорвать тишину унылого осеннего дворика на Свечном.

Степанида Никитична вот уже почитай как 40 лет жила через стенку от Раисы Ивановны. У нее тоже не было личной жизни и внуков, но ее это не сильно заботило. Своей жизнью она была в целом довольна, хотя иногда раздражительно прикрикивала на своих соседок, которые снова о чем-то сплетничали на кухне под мутной лампочкой. Сплетничать Степанида не любила. Впрочем, как не любила и остальные генетически предусмотренные атрибуты женского существа петербургского рода: украшать себя шарфиками и зонтами, готовить изящный кофе в турке с яблочным пирогом и посещать премьеры в Мариинке. А по-настоящему любила она лишь одну вещь: мотоциклы. Все свое детство она провела с отцом в гараже, изучив анатомию мотоцикла получше, чем иной студент меда знает анатомию человека. Единственное, от чего трепетала ее душа, - это рев Harley Davidson Electra Glide, в народе прозванного «электричкой». Она забывала обо всем, когда нежно поглаживала ребра блестящего и отважного, как сердце жеребца, мотора легендарного V-твина, вглядывалась в безупречную гладь хрома выхлопных труб и видела в них свои горящие глаза. Ей вспоминалось, как они с отцом ночи напролет корпели над потрепанной Явой «старушкой», в потом с наслаждением смотрели, как эта дама преклонных лет, уверенно перещелкивая скоростями, уплывала вдаль, оставляя за собой шлейф сизого дыма из эпохи двухтактных двигателей.

Увы, после смерти отца мачеха продала гараж и отправила Степаниду учиться на филфак, ведь это был один из немногих социально приемлемых сценариев для девушки той эпохи. С этого момента вся жизнь Степаниды скомкалась в один невнятный клубок незначительных событий. И теперь, замерев у Той Самой Двери, она слушала, как быстро бьется ее сердце, нещадно отстукивая количество напрасно прожитых лет и вырываясь наружу, туда, за Дверь, навстречу тому, о чем Степанида предпочитала даже не мечтать все эти годы.

_

Размеренно текли недели и месяцы. Елена Михайловна и Федор Тихонович все чаще оставались на кухне одни, пока соседки мирно осуществляли паломничество у Той Самой Двери. Он читал ей Бродского и иногда даже осмеливался почитать что-то из своего неизданного. Она восхищенно слушала, подперев рукой подбородок, и заботливо подкладывала блинов на его тарелку.

_

Раиса Ивановна все чаще выходила на улицу в приподнятом настроении, ведь малыш за Дверью неизменно заражал ее своим задором и жаждой жизни. В тот день она шла, наслаждаясь холодным питерским солнцем и звонкой тишиной утренних улиц. И вдруг она услышала шум, ставший уже таким родным. Шум детского голоса. Только помноженный на множество детских голосов. Она встала как вкопанная у забора, из-за которого доносился шум.

- Здравствуйте! Вы по объявлению? Ох, как здорово! А то у нас рук не хватает катастрофически. Как будут рады ребята! Ну, заходите же, заходите! Я, кстати, заведующая интернатом, - женщина в белом халате дружелюбно распахнула перед Раисой Ивановной калитку, и Раиса Ивановна вошла, впервые в жизни ничуть не сомневаясь в правильности выбранного маршрута.

_

Степанида Никитична вот уже который месяц никак не могла найти себе места. Она то часами стояла у Той Самой Двери, втягивая воздух ноздрями и будто пытаясь вдохнуть в себя запах дорожной пыли, по которой несутся байки за Дверью. То бродила, как призрак, по улицам, в томлении и предвкушении чего-то неясного и неизбежного.

Возвращаясь домой после очередной такой беспокойной прогулки, она наткнулась во дворе на соседа Валерку. Он, как обычно, копался в своем ветхом зеленом Урале. В люльке восседала суровая Валеркина жена с баулами. Они традиционно собрались ехать к теще, но Урал традиционно не завелся. Валеркина жена взглядом метала в него львов и коней с близлежащих каменных мостов, а бедняга беспомощно пинал старичка Урала в колесо. Степанида Никитична, сама не вполне осознавая, что делает, молча направилась к Уралу, подвинула Валерку в сторону и, словно талантливый хирург, тонкими чувственными пальцами проникла в уральское нутро. Далее между Уралом и пальцами Степаниды произошло нечто столь интимное и прекрасное, что этой волной любви Валерку с женой тем же вечером впервые за долгие годы швырнуло в супружескую постель, да так, что через девять месяцев у них родились близнецы и Урал пришлось сменить на жигуленок.

А Степанида вскоре обнаружила себя хозяйкой кастом-мастерской Stepanida Custom на Лиговском 50, куда нынче съезжаются все байкеры города. Среди них была дама, которая примчалась к Степаниде на своей легендарной «электричке» и, тряхнув копной абсолютно седых волос, попросила Степаниду исполнить очень необычный заказ. Сердце Степаниды на секунду замерло – и кто знает, что в этом повинно, харлей или голубые глаза заказчицы, – а потом побежало с удвоенной скоростью, наверстывая упущенные 40 лет…

_

- Федор Тихонович, знаете, а я ведь перестала вообще хоть что-то слышать за Дверью. Как думаете, отчего так?

- Знаете, Елена Михайловна, а я ведь тоже перестал слышать. Раньше какой-то разговор приглушенный слышался, а теперь – тишина. Думается мне, что каждый за дверью слышит то, чего хочет больше всего на свете. То, чего не хватает ему для счастья.

- А ведь и впрямь так. Ведь Раиса и Степанида тоже теперь ничего не слышат за Дверью. А мы с Вами и не слышали особо никогда. Получается, у нас с Вами для счастья уже все было и есть?

- Получается, что так, моя дорогая.

_

Где-то в большом зимнем городе, в маленькой коммуналке на Свечном, под ленивое мурчанье сытой черной кошки по имени Достоевщина, в свете уютного зеленого абажура с золотой бахромой, Федор Тихонович нежно сжал руку Елены Михайловны, и ее морщинки веселой гурьбой привычно разбежались из уголков глаз.

_

Это была счастливая зима. За Той Самой Дверью всю зиму было тихо, и только в марте неуклюжая дворничиха Санька, заглянувшая в гости к Елене Михайловне, пожаловалась на ритмичный стук каблуков за Дверью…

№3

Неужели у Господа Бога на двоих не хватило любви

Она была жива, пока влюблена, в остальное время превращалась в сомнамбулу.
В столицу попала случайно, лимита.
Так по-крайней мере было написано в ее анкете при приёме на работу.
Но все же приняли: она умела быстро набирать текст, знала несколько
иностранных языков и была хороша собой.
Скорее всего, это последнее качество было решающим.
Ей выделили маленькую комнатку в коммуналке и она и этому была рада.

Позади не осталось ничего, все надо было начинать с нуля.
Но это все было не важно, без него все было не важно.
Соседи по коммуналке встретили ее враждебно, сразу поняли:
птица не их полёта, просто белая ворона.
Полина старалась как можно меньше пересекаться с ними.
Жила в окружении злобы и пошлости.
Дышащие перегаром, мерзкие мужики, пытающиеся затянуть ее в койку,
их ревнивые курицы-жены, визгливые, истеричные и вечно жарящие
вонючую рыбу.
Полина обостренно воспринимала окружающий мир, была впечатлительна
по натуре.
Во сне к ней приходили картинки из юности: снежок на улице, любимый
учитель биологии, чтение переводной литературы, запах сирени.
Сейчас ничего этого не было. Все исчезло.
Она уже успела выплакать все слёзы, отпущенные ей на жизнь.
Стала более циничной и расчетливой.
Что лучше: прожить свою жизнь бок о бок с этими соседями-алкашами и
стать через несколько лет, такой же или повыгоднее продать себя?
Есть ещё третий вариант: уйти в монастырь.
Но она была убежденной атеисткой. Не верила ни в Бога ни в черта.
Особенно в Бога, ведь , если бы он существовал, то не позволил бы
так жестоко отнять у неё ее любимого.
Монастырь вычеркнуть.
Полина не верила в Бога, но умела боготворить, кого любит.
Любимого больше нет, в ее стране была война, его убили.
Теперь она осталась совсем одна в чужой стране, впереди одна безнадёга.
И даже сны стали сниться другие, в них уже не было ни цветов ни снежка и
он ей тоже перестал сниться, ведь прошло уже пять лет, а как-будто сто.

Новый шеф был слишком обходителен и он ей нравился.
Полина как ни странно, понимая, какое он ничтожество, влюбилась в него.
Почему-то ее притягивало все отрицательное.
И этот мачо « из грязи в князи», естественно женатый, через какое-то
время надежно обосновался в ее сердце и в ее комнате.
Он даже не гнушался приходить по вечерам в коммуналку, экономил
на гостинице.
Для соседей это было настоящее шоу: Дом 2.
Они толпились под дверью и заглядывали в замочную скважину.
Уж слишком громкая музыка звучала из комнаты их непутевой соседки.
Утром они презрительно смотрели на соседку, но сказать что-либо
побаивались. Слишком крутой мужик повадился в их пенаты.

Так прошла зима, потом весна и когда зацвела липа, Полина решилась
все же спросить, а что же будет дальше?
—Ты же знаешь, моя жена больна, я ее никогда не оставлю, но люблю
я только тебя, что-нибудь придумаю: сниму для нас отдельную квартиру,
мы будем продолжать вместе работать, мы же всегда вместе, что ещё
надо?
Такой ответ ее успокоил на какое-то время, но все оставалось по-старому:
он приходил к ней в коммуналку, только все реже и реже.
А однажды, когда она пришла на работу, то ее просто не пропустил вахтёр.
Она уволена по сокращению штатов.

Полина все поняла, ей нечего было терять.
На войне, как на войне, она же оттуда.

Он, как ни странно ответил на ее звонок и не отказался поужинать вместе.
Прощальный вечер.
После ресторана, как ни в чем ни бывало, пошёл к ней домой.
У соседей как раз поломался телевизор и они были очень рады
возможности досмотреть шоу Дом 2 вживую.
Опять зазвучала громкая музыка, кажется танго, они не очень разбирались.
Она вдруг спросила:—Какое твоё последнее желание, перед тем как
окончательно расстаться?
Он, уже изрядно подвыпивший, уселся на подоконник открытого окна
с сигаретой и потребовал станцевать стриптиз.
—Да запросто!
Это надо было запомнить, так хорошо она никогда ещё не танцевала и тем
более это был последний танец для него.
Подоконник, шестой этаж, открытое окно.
Соседи столпились у двери и прильнули к замочной скважине.
Фи
нал!
Полина, извиваясь, подходит к нему вплотную и толкает его со всей силы.
Крики, шум, грохот.
Соседи выломали дверь и увидели такую картину:
Полина в одном белье сидела на подоконнике и курила под звуки джаза.
Мужчины в комнате не было.

Версия « несчастный случай» прошла на ура.
Так нелюбимые ею соседи-маргиналы, стали на ее сторону и подтвердили, что они видели, как мужчина сам выпал из окна.
Был слишком пьяный.

№4

За закрытой дверью

За закрытой дверью звёзды и паденья,

Звонкие капели, зрелая морковь.

За закрытой дверью страстные сомненья,

грустное веселье, первая любовь.

За закрытой дверью грех и совпаденье

Шорох чемоданов, перестук колёс.

За закрытой дверью зреют подозренья,

злобное веселье, подан паровоз.

За закрытой дверью жёлтые мимозы,

шпоры, канделябры, ветер и лосось.

За закрытой дверью слёзы наслажденья,

грохот и угрозы, и земная ось.

За закрытой дверью затвори окошко,

отвари картошку и погладь кота.

За закрытой дверью будто понарошку

Тихая свобода и душа чиста.

Отредактировано Dracula (20-12-2019 20:06:03)