Разум: Сердце! Ты что, пьешь? Сердце: Я? С чего ты взял? Это всего-навсего виски. Разум: Мне нравятся, Сердце, такие ответы. Очень нравятся. Хочешь, поговорим об этом? Сердце: Зачем он мне все это так подробно описал? Мог бы догадаться, что мне будет неприятно. Разум: Сердце, ты что? Газет не читаешь? С каких это пор мужчинам известно, что повергает женщин в печаль? Просто он хотел с кем-то поделиться всем этим. Ты уже несколько месяцев клеишься к нему, вот он и подумал, что ты подходящий объект. Сердце: Разум, ты только не воображай, что если ты сверху, так тебе все видней и все можно. И потом я к нему вовсе не "клеюсь", как ты изволил выразиться. Просто мы проводим с ним много времени. Нам нравится разговаривать друг с другом. Разум: Ну как же! "Любим разговаривать друг с другом". Не смешила бы ты меня, Сердце. У меня со смехом проблемы. Мы взаимооталкиваемся, потому что смех лишает меня серьезности. Разговариваете? Разумеется. Кстати, ты могла бы при нем молчать. В последнее время ты даже мечтаешь об этом. Провести рядом с ним целый день и молчать. Слов от него ты получила более чем достаточно. Сердце: Да. Но в этом нет ничего дурного. Просто я хотела бы увидеть, как это выглядит, если мы не будем разговаривать. Так ли это будет хорошо. Это для общего знания. Ты ведь любишь знания? Разум: Тебе нужно думать не о том, чтобы с ним было хорошо. Тебе должно быть хорошо с твоим мужем. С ним, кстати сказать, в последнее время ты тоже молчишь. Этого тебе, должно быть, вполне достаточно. Сердце: Ну, разумеется. Этого и следовало ожидать. Ты станешь примешивать моего мужа. Он имеет огромное значение для меня, и ты это прекрасно знаешь. Сейчас даже лучше, чем я. Он с тобой проводит куда больше времени, чем со мной. Разум: Так я и предполагал. Твой муж со мной постоянно. Даже ночью. Не потому, что ему так хочется. Просто ты его сюда послала. Там у тебя, должно быть, пусто? Сердце: Временами. Чаще всего, когда возвращаюсь с работы. Разум: Ну да. Выключаешь компьютер, и сразу пустота. Что у тебя с этим типом из Германии? Как Разум я признаю, что он умен. Но умных мужчин пруд пруди. Что в нем такого особенного? Сердце: Тебе, Разум, этого не понять. Может, если бы ты напился, ты что-нибудь сшурупил. Сколько тебе кубиков льда? Еще не сейчас? Решайся поскорей. А то ведь может и не хватить. То, что у меня происходит с ним, это нечто мистическое. Ты в развитии остановился на рационализме. А рационализм о мистическом и знает только то, что оно абсолютно нерационально. Разум, проверь-ка у себя, не ошибаюсь ли я. Действительно ли ratio означает "часть целого"? Я почти уверена, что права. А я уже проскочила эту раннюю фазу. Рационализм (ты проверил?) неполон, он холодный и неуютный. Как брошенное эскимосское иглу. Тому, кто всю жизнь прожил в иглу, не понять, как в ноябре, когда за окном льет дождь, блаженно чувствуешь себя на мягком ковре у камина. А рядом с ним часто бывает как в ноябре у камина. В определенный момент тебе становится так хорошо, что забываешь, что забываешься. А кроме того, мне так тепло от этого огня, что я с удовольствием бы приказала телу раздеться. Можно от этого вполне впасть в зависимость. Я много раз задумывалась, почему так. И знаешь что, Разум? У меня получилось, что я для него все время самое важное. Рядом с ним я единственная, абсолютно единственная. Такого чувства у меня уже давно ни с кем не возникало. Разум: Нет ничего хуже, чем камин в пустом доме на следующий день. Осталась только зола, которую надо вынести. И очень часто не оказывается никого, кто сделал бы это для тебя. Ты думала, Сердце, об этом? В иглу всегда одинаково. Скучно? Холодно? Возможно. Но нет золы. В дополнение к золе нужен огонь. Сердце: Не думала. Потому что я не думаю. Я чувствую. Это ты, бедолага, только думаешь. Разум: Не воображай, Сердце. Думаешь, если ты меня представишь воплощением рациональности, то окажется, что ты - сама возвышенность и вообще наивысшая стадия развития, а я - этакое провинциальное захолустье? Ошибаешься, Сердце, ошибаешься. Мы оба с тобой места, где происходят химические реакции. Да, да, Сердце, так оно и есть. Мы с тобой только лишь химия. Просто твоя реакция несколько отличается от моей. Я - это нейроны, дендриты, надбугорная область, средний мозг, мозжечок. Ты - это главным образом нейропередатчики, фенилэтиламин, допамин и катехоламин. Впрочем, названия не имеют значения. Когда-нибудь нас можно будет зарегистрировать в каком-нибудь банке данных химических реакций. Вот увидишь. Твоя реакция заканчивается значительно быстрей, чем моя. Моя продлится до самого конца. Твоя реакция расходует много тепла. Ты слишком многого требуешь и слишком много забираешь. А такого не выдержит даже доменная печь. Ты выгораешь. Кроме того, ты подбрасываешь топливо только в одну печь. Смотри, Сердце, ведь вторая у тебя гаснет. Но пока еще теплится. Еще не поздно. Пока что ты можешь раздуть там огонь. Сердце: Разум, ты даже говоришь разумно. Но ты ведь никогда не поймешь. Разум: Ладно, ладно. Я знаю, Сердце, что тебе нужно. Тебе нужна любовь. Но помни одно: из всего, что вечно, самый короткий срок у любви. Так что не настраивайся на вечность. Ты, Сердце, отнюдь не пространственно-временной континуум. Сердце: Ты говоришь так, потому что ненавидишь любовь. Я ведь знаю. И я даже понимаю тебя. Ведь когда она приходит, тебя выключают. Оба тебя выключают. Тебя относят в подвал, как лыжи по окончании зимы. И там ты будешь ждать следующей зимы, до следующего лыжного сезона. А пока что в тебе не нуждаются. Ты им мешаешь. Пойми это. Ты ведь Разум, так что должен понять это без особого труда. Зачем ты им? У них для тебя нет времени. Они непрерывно думают друг о друге. Восхищаются друг другом. Даже недостатками. Разум для них - это страх перед отказом, это мучительные вопросы, почему именно он или она. А они не хотят таких вопросов и потому выключают тебя. Тебе остается только согласиться с этим. Разум: Не могу. Ты ведь, Сердце, чувствуешь, что не могу. Порой мне удается докричаться до них из подвала. Но они не слышат меня. Они в эту пору глухи ко всему. А потом, откуда ты все знаешь, Сердце? Кстати, можешь мне сейчас налить. Растрогала ты меня своим подвалом. Надо выпить. Три кубика льда. И только виски. Не надо никакого энергетика. Наливай сразу до половины. Сердце: Вот это правильно. Хорошее виски, верно? Если есть возможность, я пью "Джек Дэниэлс". Хочешь еще стаканчик? Льда три кубика, верно? Ты поможешь мне, Разум? Для меня это очень важно. И я никогда этого не забуду. Поможешь? Ты не мог бы выключить на какое-то время Совесть? Она страшно меня донимает. Разум: Послушай-ка, Сердце, никогда больше так не делай. Никогда не пытайся ни о чем со мной договариваться за выпивкой. Будь бескорыстным. То, что мы вместе пьем и ты немножко рационализируешься, а я немножко расчувствовался, вовсе не дает тебе права делать мне сомнительные предложения. Сохраняй все-таки порядочность. А кроме того, Совесть не даст себя выключить. И я не способен это сделать. Я ведь уже несколько раз пытался выключить ее, потому что она и меня порой достает. Ничего не вышло. Ее можно на какое-то время заглушить. Но лучше все-таки жить в согласии с ней. С ней ведь даже поговорить не удается. И очень трудно встретится. Она сидит себе где-то в Подсознании. И вылезает оттуда чаще всего по ночам. В это время я уже сплю и восстанавливаюсь, а у тебя, Сердце, в эту пору отличный синусоидальный ритм. Сердце: Ни о чем я с тобой за выпикой не договариваюсь. Ты мог бы сделать это по доброте сердечной. Но ты прав, Разум. Торговаться с Совестью - дело быссмысленное. Разум: Послушай-ка, Сердце, коль уж мы тут разговариваем с тобой с глазу на глаз, так скажи мне честно и откровенно, что тебе нужно. Зачем ты все это начинаешь? Я ведь все вижу. Как только ты познакомилась с ним, так сразу началось: то ты несешься в скачь, то замираешь, колотишься, как безумное, заливаешь меня допамином, спотыкаешься, сжимаешься. То будишь меня среди ночи, а то и вовсе не даешь мне спать. Вот как сегодня. Зачем ты все это делаешь? Для переживаний и воспоминаний? Боишься, что когда-нибудь будешь биться над именинным тортом, трагически полным свечек, и сожалеть, что время твое прошло, а ты так и ничего и не пережила? Ни одной стоящей аритмии, ни одной романтической долговременной тахикардии или хотя бы мерцания предсердия? Этого ты боишься, Сердце? Или ты боишься, что если будешь биться ради одного-единственного мужчины, у тебя возникнет чувство утраченных возможностей? И потом, выключи наконец эту Гепперт. Сколько раз подряд можно слушать одну и ту же чувствительную чушь? "А как проснусь, вздохну: ну что ж, все это было, видно, вместо". Даже я уже выучил это напамять. И перестань плакать, Сердце, потому что, когда я это вижу, теряю Рассудок. Сердце: Понимаешь, Разум, он так далеко, и у него так мало шансов конкурировать с кем-нибудь, находящимся на расстоянии вытянутой руки, кто мог бы заставить меня биться сильней, но все равно только с ним я начинаю учащенно биться. Поначалу я беспокоилась из-за этого, словно из-за благоприобретенного порока. Тем паче, что Совесть все время пугала меня, что, мол, это страшно опасно, что может стать причиной инфаркта и что рано или поздно на ЭКГ все проявится. И сперва я даже соглашалась с ней. Думала, что это пройдет, что ты, Разум, вместе с Рассудком поможешь мне справиться, что это только временные нарушения, ставшие реакцией на холод, пустоту и всеобщее равнодушие. Но теперь мне хочется, чтобы "нарушения" эти продолжались. Очень хочется. Но тебе, Разум, этого не понять. Налить тебе еще? Но пить придется безо льда. Он расстаял. Полностью. В точности как я. Разум: Давай, Сердце, наливай.
Одиночество в Сети.